Неужели я платил доктору фон галлер тридцать долларов в час за то, что церковь давала бесплатно добавляя к этому еще и спасение души? В ранней молодости я пытался исповедоваться. Отец нопвуд не требовал, чтобы я стоял на коленях в маленькой кабинке, пока он слушает меня из за обрешеченной дверцы. У него были современные взгляды, и он просто сидел чуть позади, чтобы я его не видел, мучительно описывая свои мальчишеские грехи.
Конечно, я вставал на колени, когда он давал мне отпущение грехов. Но после двух трех раз такого коленопреклонения, уходя, я чувствовал себя полным дураком. Вот, например, доктор фон галлер.
Или нет? Больше ничего существенного не вспоминается? После надгробного слова, или панегирика, или что уж это было, дальше все прошло вполне предсказуемо. Краснобайствуя по поводу этого совершенно неуместного девиза, епископ так бесповоротно сместил акценты на какую то фантастическую ноту, что на кладбище я не испытывал ни малейшего живого чувства, только изумление. Я знаю, бисти был бы рад помочь мне, а дениза горела нетерпением поскорее прочесть документ, но после всех этих утренних ужасов ее позиции пошатнулись, и она не могла давить на меня.
Но это же… почти двадцать три года назад. Сколько вам тогда было лет? Ваши ответы становятся краткими, формулировки нехарактерно скупы. И наш час, кстати, тоже истекает. Осталось время только сказать вам, что в следующий раз мы пойдем другим путем. Пока что мы, так сказать, только готовили почву. Я пыталась выяснить, что вы за человек, и, надеюсь, вы тоже хоть немного выясняли, что представляю собой я. Собственно анализ еще, можно сказать, и не начинался, потому что я говорила мало и на самом деле еще ничем не помогла вам.
Если вы захотите, чтобы мы продолжали а принять решение надо будет уже очень скоро нам придется копнуть поглубже, и если все пойдет хорошо, мы вскроем следующий пласт, а продолжать в таком вот импровизационном духе больше не будем. Но прежде чем вы уйдете, скажите, как вам кажется, то, что отец не оставил вам по завещанию ничего, а только вашим детям, если они у вас будут, это было наказание? Это он на своем языке давал вам понять, что не любит вас? Мне было важно, считал ли он меня порядочным человеком, мужчиной… достоин ли я, по его мнению, быть его сыном. Ну то есть оценка сына отцом, на мужском языке… а весь этот разговор о любви между отцом и сыном отдает чем то библейским. Оценка царем давидом своего непокорного сына авессалома тоже выражена мужским языком. Но я думаю, вы помните и плач давида об авессаломе, когда тот был убит. Нет нужды притягивать за уши исторические сравнения.
Еще интересные статьи:
Yozshukinos