Мне сейчас говорят вы счастливый. В такой жидкости побродить на всю жизнь защита от ревматизма. Грязевые ванны первый класс! И вправду, до сих пор не знаю, что такое ломота в ногах. Спасибо, кони, за профилактику. Здоровья мне прибавили, сами зимой вмерзая в эту жижу, задыхаясь в собственных нечистотах, захлебывались… в то время, когда титов готовился к полету в космос, я как раз и пытался охомутать несчастную воронуху.
Она морду вскидывает, а у меня росту метр с кепкой. Не достать. На то есть хитрость. Отламываю от своей пайки кусок кобыла за ним хоть в петлю.
Останется только дугу в гужи заложить, супонь стянуть через колено да чересседельником всю упряжь вверх подбить, чтобы холку хомутом не намять. Всё, как во времена рюрика. Вицу на березе сломить. Забраться на кобылу.
И давай, космонавт, потихонечку трогай! Проехать рысью мимо двадцати заброшенных домов. Мимо их пустых глазниц, заколоченных окон.
Нам не обязательно знать подробности об андромахе она только открывает трагическую, необъятную, безысходную меланхолию лебедя. Здесь когда то располагался зверинец. Возле пересохшего ручья птица раскрыла клюв. В сердце лебедя отражались воды прекрасного родного озера. И он хрипел, купая крылья в пыли вода, вода, когда ты изольешься дождем? Когда сверкнет молния, когда загремишь ты, гром! Я видел этого несчастного, миф странный и фатальный. Подобно человеку овидия, он рвется к какому то небу, к небу ироническому и жестоко голубому, его конвульсивная шея вытянула жадную голову, чтобы обратиться к богу со своими жалобами! Париж изменился.
Но моя меланхолия неизменна. Новые дворцы, пирамиды кирпича, незнакомые кварталы, старые предместья… всё это для меня только аллегория, и мои воспоминания для меня тяжелей прибрежных скал. Для бодлера перестроенный париж не только аллегория эпохи, но и новых людей вообще андромаха и лебедь номинально имеют значение только для специалистов и любителей животных они способны вызвать мимолетную жалость у этих субъектов, которые, с минуту поохав над их неудачами, заспешат по насущным делам. Бодлер стал современником торжества рационального духа, технического прогресса и одним из последних защитников души. Имеется в виду не душа христианской догмы, которую надобно спасать, соблюдая заповеди божьи, и которой, прежде всего, необходимо любить бога и своих ближних а душа в понимании философов досократиков. Это субтильное, протяженное, невидимое тело, более прозрачное, нежели расходящийся туман над озером, более неосязаемое, нежели осенняя паутинка.
Еще интересные статьи:
Grakus