Недалеко от прихожей, на пороге кухни, с нелепо задравшейся юбкой лежала мертвая женщина. У нижней ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж, раскинув руки, распластался мертвый боец.
Вне сомнения мертвый он был весь изрешечен. С такими ранами не живут. Моисеенко и сидельников перешагнули тело и очень осторожно пошли на верх.
Ну не могли же погибнуть все те, кто ворвался в дом? И, тем не менее, было тихо. Поднявшись на второй этаж, капитан сначала уперся взглядом в подростка с развороченной грудью, лежавшего на середине ковра, и отброшенный в сторону автомат. А потом он увидел своих подчиненных. Солдаты стояли неподвижно, и странно молчали.
Они все, как зачарованные, смотрели в один и тот же угол комнаты. Сидельников подошел ближе, и через их спины увидел то, на что они так изумленно уставились. Такого презрительного, ненавидящего, гордого и сильного взгляда он не видел до этого никогда в жизни.
Игры были продолжительные, и с продолжением. Став старше, мальчик принялся за составление карт, и после каждого разыгранного им эпизода на карте появлялись новые стрелки ударов, отступлений, оккупации территорий и прочие условные символы. Фантазия работала вовсю. Но стоило только кому либо появиться поблизости, или не дай бог, увидеть его за игрой все мгновенно прекращалось. Он опускал деревянное оружие, и молча, исподлобья буравя нарушителя своими темными глазами, ждал, когда же его оставят в покое.
Никому не было доступа во внутренний мир мальчика. Целая коллекция солдатиков хранилась в нескольких картонных ящиках. Но они не засиживались там, нет.
Еще интересные статьи:
Hugillador