Потом сразу же повернулась и выпроводила нас из комнаты, наказав идти в детскую и не сметь показывать оттуда носа, пока она не придет. Наконец она пришла, и хотя и не собиралась уступать нашему требованию увидеть маму, но, вероятно, поняла, что только так можно пресечь истерику в корне. Поэтому нам было позволено зайти в мамину спальню, тихонько приблизиться к ее кровати и поцеловать. Мама, бледная, как никогда, по всей видимости, спала, а руки ее, все в бинтах, неподвижно лежали поверх одеяла. Она приоткрыла глаза и слабо улыбнулась нам, однако нетти запретила все разговоры и быстро увела нас прочь. Но проходя мимо дверей ванной комнаты, уголком глаза я увидел, какой кошмар там творится вся ванна, казалось, была заполнена кровью.
Я не закричал, но меня охватил холодный ужас, и я долго еще не мог рассказать об этом каролине. До тех самых пор, когда мама уже была при смерти. Мы вернулись в детскую, и каролина принялась играть с куклой, забинтовывая и разбинтовывая ей запястья носовым платком и бормоча утешительные слова. Я держал перед собой книгу, но читать не мог. Мы пытались цепляться за нормальные вещи, мы даже хотели воспользоваться какими то преимуществами того, что нас не укладывают спать в обычное время. Потом доктор зашел взглянуть на нас и сказал, чтобы нам дали выпить теплого молока, капнув туда чуточку рома, чтобы мы лучше спали. Услышав про ром, нетти пришла в ужас, поэтому мы получили толченый аспирин и в конце концов уснули. Так прошло у нас рождество отречения.
Мама стала другой, и мы полагали, что причина кроется в событиях той рождественской ночи. Кипучая энергия девушки двадцатых годов уже не вернулась к ней, да и внешность изменилась. Не думаю, что мама подурнела, но прежде казалось, что жизни в ней больше, чем в ее детях у взрослых такое всегда поражает а после той ужасной ночи это ушло, и нетти все время говорила нам, чтобы мы не утомляли маму. Теперь я понимаю, что эта веха в истории нашей семьи означала огромное укрепление власти нетти, поскольку лишь она знала, что произошло.
У него было прозвище старая уховертка, потому что он имел привычку засунуть мизинец в ухо и покопаться там, словно у него мозги чесались. Другие учителя называли его пробка, из за протеза, и думали, что мы зовем его так же, но за глаза мы звали его уховерткой.
Еще интересные статьи:
Ishnlis