Я видел, как в руках одного из налетевших на меня сверкнул нож, он уже был занесен надо мной и обязательно пришелся бы мне в грудь или в голову, если бы иван, знавший меня к тому времени не больше двенадцати часов, не кинулся под нож и не отбил его. Нас обоих задержали. Меня оставили в сусуманской тюрьме, а ивана отправили на ленковый. Через некоторое время от человека, который пришел с ленкового, я узнал, что ивана хаткевича застрелили при попытке к бегству. Это был даже не побег, а намеренное самоубийство. Побежал он в сторону горы дайковой.
Охранники выпустили из автомата предупредительные очереди. Иван лишь обернулся, выругался и снова побежал в гору. В моей памяти навсегда остался этот белорусский парень, которого я знал всего три дня. Может быть, иван где то здесь похоронен? Спросил евтушенко. Кто знает, отвечал я.
Мы шли по кладбищу. На много километров во все стороны торчали вбитые в землю колышки. На них дощечки с буквой и цифрами, обозначавшими барак и личный номер умершего.
В лагерной больнице пекли торты и пирожные для сусуманского начальства. Там были прекрасные повара заключенные, разумеется. Часа в два ночи артур дэнис и его напарник унесли из кухни кастрюлю с кремом, килограммов двадцать, и в барак. Кастрюлю поставили на стол, мы окружили ее. У нас были только две деревянные ложки. Они ходили по кругу.
Можно представить, как люди, несколько лет недоедавшие досыта даже хлеба, ели этот крем! Ели все, а утром били двоих… тех, кто пилил дрова. Опять врезал нет, смотрю, на этом. И так, сука, бил выколотил из меня то, что я еще в детском садике кушал! Наверное, он там остался навсегда. Был такой уполномоченный кум песочный. Кличку свою он заработал, пообещав заключенным, что на новый год им испекут песочники из теста, посыпанного сахаром, как расписывал кум.
Еще интересные статьи:
Shakagrel