Или ты не пойдешь, твое сердце станет как камень. Орудия смерти ты сможешь ковать, но коня, и оленя, и гибкого барса все, в чем солнце, и жизнь, и степь ты не сделаешь никогда. Голос миррины дрожал и звенел, как тонкая медь на ветру. Старик поднялся. В кочевье савлий пробыл недолго. Предводитель едва успел поднести к его навощенным губам золотой черпачок с дымящейся вкусной похлебкой, и повозка тронулась в путь.
Хвост ползущего следом змея еще удлинился все мужчины кочевья присоединились к нему, большинство верхом, некоторые в кибитках. Савлий! Савлий! Черные, как ночь без луны, тонконогие кони храпели, пугаясь воплей и звона. Конюхи не выпускали уздечек из рук. Дрожавших коней приходилось почти тащить. Дозволь говорить, иданфирс, сын савлия, внук и правнук царей, медленно произнес старик, поравнявшись с коренастым широкоплечим всадником, чей серый, мышиного цвета цвета конь вышагивал справа от вороной четверки.
Он увидел гордое удлиненное лицо с насупившими бровями. От крыльев тонкого с горбинкой носа шли резко очерченные глубокие складки и скрывались в негустой бороде, длинными белыми прядями спускавшейся на грудь. Говори, седобородый, если дело твое столь важное, что ты врываешься с ним в мой плач по отцу.
Там, в кибитке, с царской женой едет девчонка. Верни мне ее.
Голос, звеневший, как тонкая медь на ветру, плач девчонки в кибитке, лай пса у колес все это развеселило гунду. В черных глазах метнулось недоброе пламя, по губам змеей пробежала улыбка, губы раздвинулись и крепкий плевок полетел прямо в миррину.
Вот тебе мой ответ! Расхохоталась гунда. На полных щеках закачались и зазвенели цепочки подвесок. Медлить арзак не стал.
Еще интересные статьи:
Gromuro